— По крайней мере, по сравнению с двумя другими.

Она улыбнулась.

— А Себастьян и Кармен?

— Si. Не желаешь пропустить стаканчик?

— Я уже пропустила один. Или два. — Она поднесла руки к щекам, будто в румянце на ее лице и шее виновато вино.

Он указал на фотоаппарат и сумку:

— Официантка принесла вещи.

— На секунду я подумала, что потеряла их.

— Нет, такого не произойдет. Хотя камера хорошая.

— Она казалась немного экстравагантной.

— Но ты ведь на нее снимаешь?

— Да, но, когда купила, это было только хобби. Дорогое хобби. Фототехника с трудом помещалась в багаж.

Алехандро слегка нахмурился, и до Эмили дошло, что семья Ромеро, с яхтами и частными самолетами, наверное, никогда не слышала о столь досадной мелочи, как норма провоза багажа.

— Ну, ты всегда можешь занять этот стол, если нужно будет сфотографировать сцену или еще что-то.

— Спасибо.

Он был вежлив, почти формален. Будто и не было странного момента, когда они уставились друг на друга. Будто ничего не произошло. Просто взгляд. Во время которого он, вероятно, догадался, что женщина с фотоаппаратом — новая сотрудница.

Просто она сошла с ума.

Он говорил с сильным испанским акцентом. Теперь его лицо можно было рассмотреть внимательно. В глазах, обрамленных темными изогнутыми бровями, сочетались все оттенки коричневого и ярко выделялись на фоне белков. А в уголке рта Эмили заметила пятно красной помады.

Почему ее задела эта деталь?

Ее не касается, с кем он целуется.

Он откинулся назад, небрежно держа бокал длинными пальцами, и завел вежливую беседу.

— Как долетела?

— Прекрасно. Ну, в спешке. Долгая пересадка в Мадриде.

— Из Севильи больше прямых рейсов.

— Правда?

— Маршрут гораздо проще. Удивительно, что София этого не учла.

— Я сама бронировала билеты.

— Точно, помню, ей нездоровилось. Вам удалось встретиться?

— Нет.

— Значит, тебе еще ничего не показали?

— Пока нет.

Будто это не имело значения, будто и не было жуткого одиночества, когда она сидела в квартире. Зато теперь она в «Таберне», рядом с самым потрясающим мужчиной на планете. И то и другое удивительно. Хотя последнее вполне объяснимо.

— Где ты остановилась? На площади Сантьяго?

— Нет, в поместье. Видимо, обычная квартира закрыта, раз я живу у экономки.

— Значит, мы соседи.

— Соседи?

— Это моя резиденция.

— О!

За огромными арочными железными воротами она мельком увидела красивое здание, не задумываясь, что это чей-то дом.

— Обычно сотрудники останавливаются в одной из наших резиденций на площади, — сказал Алехандро и указал на сцену. — Вот-вот начнется фестиваль фламенко, и твое жилье, видимо, было забронировано по ошибке.

— Значит, обычно здесь не выступают вживую? Только на фестивале?

— О нет, здесь всегда выступают вживую. Но Ева выступает редко.

— Она невероятна.

— Это правда. Обычно во второй половине дня несколько представлений, но с приближением фестиваля их будет гораздо больше. Ночью список неформальный. Спонтанный. Похоже, скоро выступят некоторые ученики Евы.

— Я и не подозревала, что здесь настолько серьезно относятся к фламенко. Думала, это…

— Что это?

— Ну, просто развлечение для туристов.

— О нет. — Казалось, ее наивность ничуть его не обидела. Скорее всего, он слышит подобное не впервые. — Они любят здешние традиции. Здесь много peñas.

— Peñas?

— Так местные говорят. Что-то вроде клуба фламенко для ценителей.

— Ценителей? Поклонников?

Алехандро кивнул.

— И ты один из них?

— Не то чтобы.

Официантка наполнила его бокал. У Эмили возникло ощущение, будто он собирается уходить. А он посмотрел на нее:

— Ты пробовала наш херес?

— Нет. Попыталась его раздобыть, но я живу в небольшом пригороде и…

— Это нормально. — Он быстро заговорил с официанткой по-испански, вскоре она принесла бутылку и сырную тарелку.

Взгляд привлекала именно бутылка.

Конечно, Эмили видела это в Интернете, но фотографии не передавали всей красоты. Да, красотища. Черное стекло, пробка, запечатанная янтарной смолой, стекшей по горлышку, как расплавленный воск. Произведение искусства! Эмили прочитала этикетку, которая тоже выглядела потрясающе. А на стекле красовалась выгравированная надпись «Вина Ромеро».

На первый взгляд она была похожа на цветок. Возможно, оранжевый мак с темной сердцевиной. Однако при ближайшем рассмотрении стало ясно, что это танцовщица фламенко. Оранжевые оборки платья и черные гладкие волосы, собранные в пучок.

— Великолепно. — Эмили наблюдала, как его длинные пальцы умело справляются с пробкой, и ощущала приятное волнение.

— Олоросо. Наверное, к такому вину ты привыкла больше.

— Я не особо люблю вино. Я, — она замешкалась, решив, что невежливо заявлять, что терпеть не может эту дрянь, — честно говоря, не особо люблю алкоголь. — Это нормально. Понравились закуски?

— Да. Просто восхитительные.

— Все?

В его голосе сквозило сомнение. Она сжала губы в улыбке, поняла, что, возможно, он увидел ее раньше, чем она увидела его, и сморщилась.

— Только не гороховое пюре в рюмке. Уверена, что оно хорошо приготовлено. Просто не люблю горох, особенно жидкий.

— А зачем выпила?

— Возвращать нетронутое блюдо невежливо.

— Здесь не настолько обидчивый шеф-повар.

Алехандро плавно разлил напиток по бокалам, и беседа потекла так же легко, как вино.

— Ты заметила маленькую серебряную ложечку на тарелке?

— Да.

— Это для того, чтобы немного попробовать и потом решить.

— Буду иметь в виду.

— Хорошо.

«Вот бы попробовать хоть немного», — подумала Эмили, глядя на измазанный губной помадой рот. Интересно, каково это — получить его поцелуй.

Он поднял бокал, их взгляды снова встретились.

— Salude!

— Твое здоровье.

Эмили улыбнулась, понимая, что он наблюдает за ней и первым глотком вина «Ромеро». Почувствовала ужасное ощущение во рту. Не исключено, что он посчитает ее нервнобольной, потому что она сделала глоток только со второй попытки, сопровождая все это нервным хихиканьем.

Алехандро не посчитал ее нервнобольной. Просто дерганая, застенчивая и, в отличие от вина, очень сладкая девчонка.

Он сделал глоток и увидел, как Эмили закрыла голубые глаза и поднесла напиток ко рту. Она сглотнула, открыла глаза, и высунула кончик розового язычка.

— Ого. — Она попробовала еще раз, остановилась, почувствовав послевкусие. — О, — улыбнулась. — Возможно, я все-таки люблю вино.

— Или просто проявляешь вежливость?

— Это потрясающе. Ничего не смыслю в винах, поэтому, пожалуйста, не просите меня описывать их вкус на сайте.

— Не волнуйся, все уже написано. У этого вина насыщенный вкус. — Сегодня вечером все несколько неуместно. Он изо всех сил старался не смотреть на ее внушительный бюст, глядя на то, что она держала в руках — небольшой кусочек янтарной смолы. — Оставь себе.

Эмили подняла голову.

— Это традиция, — объяснил он.

— О.

Она взглянула на красивую янтарную смолу, рассмотрела внутри ее пойманное в ловушку крылышко бабочки. Немного похоже на то, что чувствует она. Всегда чувствовала.

На ловушку собственной застенчивости. На невозможность летать.

— А теперь сыр. Надеюсь, ты любишь сыр?

— Да, — кивнула Эмили, положила смолу в сумку, наблюдая, как Алехандро нарезает сыр ломтиками и жестом просит ее взять вилку. Она замешкалась. — Вообще-то я не люблю козий сыр.

— Ладно.

Откуда ему знать, как тяжело ей рассказать о своих предпочтениях.

— А как насчет овечьего?

— Не знаю. Звучит ужасно, но…

— Он мягкий, сладкий.

Сегодня «обычное» оказалось намного сложнее.

Она сказала, что умирает с голоду и простых закусок не хватит.